Культурное наследие вепсов

Федеральный исследовательский центр «Карельский научный центр Российской академии наук» Институт языка, литературы и истории КУЛЬТУРНОЕ НАСЛЕДИЕ ВЕПСОВ (по материалам этнографических экспедиций под руководством В. В. Пименова) Петрозаводск, 2023

В издании опубликованы полевые материалы В. В. Пименова – ученого, доктора исторических наук, автора многочисленных работ по этнографии финно-угорских народов, собранные в 1950–1960-х гг. в местах традиционного расселения вепсов, проживающих в пограничных районах Карелии и Ленинградской области. Представлен значительный объем впервые вводимых в научный оборот этнографических и фольклорных материалов на русском и вепсском языках. Книга рассчитана на специалистов в области народной культуры карелов и вепсов, а также будет интересна широкому кругу читателей, интересующихся историей и культурой коренных народов северо-запада России. УДК 391/395 ББК 63.521(=661.6) K90 Издано при поддержке Министерства национальной и региональной политики Республики Карелия в рамках средств единой субсидии из федерального бюджета в целях достижения показателей государственной программы Российской Федерации «Реализация государственной национальной политики». Рекомендовано к печати ученым советом Института языка, литературы и истории Карельского научного центра РАН. © ИЯЛИ КарНЦ РАН, составление, архивные материалы, 2023 © Строгальщикова З. И., составление, 2023 © Гузенкова Т. С., составление, архивные материалы, 2023 © Издательство «Периодика», оригинал-макет, 2023 ISBN 978-5-88170-438-4 12+ Издание не подлежит продаже. Составители: З. И. Строгальщикова, Т. С. Гузенкова Культурное наследие вепсов (по материалам этнографических экспедиций под руководством В. В. Пименова) / Федеральный исследовательский центр «Карельский научный центр Российской академии наук», Институт языка, литературы и истории ; [составители: З. И. Строгальщикова, Т. С. Гузенкова]. – Петрозаводск : Periodika, 2023. – 360 с. : ил. – Возрастные ограничения: 12+. – ISBN 978-5-88170-438-4. К90 УДК 391/395 ББК 63.521(=661.6)

3 ПРЕДИСЛОВИЕ ачало трудовой деятельности известного этнолога, доктора исторических наук, профессора, заведующего кафедрой этнологии Московского государственного университета (1986–2006), автора более 100 научных работ Владимира Владимировича Пименова связано с Карелией. После окончания в 1954 г. с отличием кафедры этнографии МГУ В. В. Пименов по распределению был направлен на работу в Карельский государственный историко-краеведческий музей Карело-Финской ССР (ныне Национальный музей Карелии) и переехал из Москвы в Петрозаводск. В музее он был принят на должность заведующего дореволюционным отделом. В сентябре 1954 г. В. В. Пименов поступил в заочную аспирантуру Института этнографии АН СССР по теме «Вепсская этнография». Свой переезд из Москвы в Карелию он связывал с желанием активной работы по сбору полевых материалов в рамках темы диссертационного исследования. В музее В. В. Пименов проработал до октября 1958 г., а подготовку монографии завершил уже в Институте языка, литературы и истории Карельского филиала АНССР (далее ИЯЛИ), куда перешел в октябре 1958 г.1 После публикации в 1965 г. монографии «Вепсы. Очерк этнической истории и генезиса культуры» В. В. Пименов в начале февраля 1966 г. защитил по данной монографии кандидатскую диссертацию на соискание ученой степени кандидата исторических наук в Институте этнографии АН СССР2. 1 Архив Карельского научного центра РАН. Личное дело В. В. Пименова. Ф. 2. Оп. 35, 1842. Л. 3. 2 Там же. Л. 53. Н

4 За время работы в Карелии В. В. Пименов был участником шести этнографических экспедиций к вепсам. Для получения сравнительного материала в экспедициях информацию собирали в соседних карельских и русских деревнях3. Исследование, как пишет В. В. Пименов, задумывалось «по собственно этнографии вепсов с небольшой вводной главой о древней этнической и культурной истории этого народа, но по мере углубления в материал выяснилось, что область вепсской этнокультурной истории содержит такие важные проблемы, что должна стать предметом специального изучения»4. После защиты диссертации закончилась «вепсская эпоха» в жизни В. В. Пименова. В декабре 1966 г. он был принят на работу в Институт этнографии имени Н. Н. Миклухо-Маклая по специальности «Этнография финно-угорских народов», где основным объектом исследований ученого стали народы Поволжья. Многие материалы, собранные Пименовым в этнографических экспедициях в период работы в Карелии, оставались в архивах Национального музея Карелии и Карельского научного центра РАН и впервые представлены в настоящем издании. В книгу вошли и записи из личного архива В. В. Пименова. Они были любезно предоставлены его вдовой Т. С. Гузенковой. Читатель может также ознакомиться с материалами трех экспедиций В. В. Пименова к вепсам Карелии и Ленинградской области. Данные по музейной экспедиции В. В. Пименова 1955 г. в Прионежье сохранились в архиве Государственного историко-краеведческого музея (ныне Национальный музей Республики Карелия). Летом 1959 г. под руководством В. В. Пименова, уже сотрудника ИЯЛИ, состоялась длительная экспедиция «Восемь недель среди карелов и вепсов». 3 Пименов В. В. Вепсы. Очерк этнической истории и генезиса культуры. М.; Л., 1965. С. 14. 4 Там же. С. 4.

5 Ее маршрут проходил через карельские деревни Олонецкого района к приоятским вепсам Лодейнопольского района Ленинградской области с возращением в Петрозаводск через поселения прионежских вепсов. Последняя экспедиция в сентябре 1961 г. была к вепсам Винницкого района Ленинградской области. Участницей данной экспедиции стала языковед М. И. Муллонен, которая записала на магнитофон семь кассет фольклорных и этнографических текстов5. Часть этого материала с переводом на русский язык позднее вошла в издание «Образцы вепсской речи» и в фольклорные сборники6. В настоящем сборнике опубликованы записи, которые при подготовке издания были впервые расшифрованы и переведены на русский язык сотрудниками ИЯЛИ Н. Г. Зайцевой и О. Ю. Жуковой. Тексты на вепсском языке сохраняют диалектные особенности речи исполнителей. Материалы экспедиций отразили жизнь местного населения до начала проведения в стране так называемой политики ликвидации неперспективных деревень. Вместе с тем они показывают и размывание этнической среды в местах традиционного расселения карелов и вепсов. Интенсивное развитие в Карелии с начала 1920-х гг. лесной и горнодобывающей промышленности вызвало массовый приток рабочих из-за пределов республики. Построенные для них рабочие поселки, как правило, располагались в местах традиционного проживания вепсов и карелов, что привело к широкому распространению межнациональных браков, ставших основной причиной языковой и последующей за ней этнической ассимиляции коренных народов. Многие поселения, в которых побы5 ФА 162–168. 6 Зайцева М. И. Муллонен М. И. Образцы вепсской речи. Тексты и переводы. Л., 1969. 296 с: Вепсские народные сказки / сост. Н. Ф. Онегина, М. И. Зайцева. Петрозаводск, 1996. 260 с.; «Käte-ške käbedaks kägoihudeks» (Вепсские причитания) ‘Обернись-ка милой кукушечкой’ / сост. Н. Г. Зайцева, О. Ю. Жукова; нотировки С. В. Косыревой. Петрозаводск, 2012. 226 с.

6 вал В. В. Пименов со своей командой, в настоящее время уже не существуют. В этой связи особый интерес представляют его дневники. В них описана реальная жизнь деревенских жителей, даны их выразительные портреты. В. В. Пименов понимал важность наглядного отражения обследуемых поселений. В состав экспедиции входили фотографы, художники, сам Пименов пытался фотографировать. Во время путешествия 1961 г. к приоятским вепсам им велась видеозапись. К сожалению, нам не удалось ее обнаружить. Значительное число рисунков, фотографий, в том числе и сделанных им лично, публикуются впервые. С периода экспедиционных поездок В. В. Пименова к вепсам и карелам появилось много работ по истории, этнографии, фольклору, но в материалах ученого присутствует особый временной срез жизни в вепсских и карельских деревнях, мы слышим голоса конкретных людей, рассказывающих о локальных традициях, и это позволяет осознать этнографическую уникальность территории, где происходил сбор информации. Составители выражают благодарность за всестороннюю помощь при подготовке издания Елизавете Харитоновой, Людмиле Никифоровой, сотрудникам Национального музея Карелии — Екатерине Логвиненко, Людмиле Капуста, Елене Кирилловой, Венере Галашовой; Шелтозерского вепсского этнографического музея Наталье Анхимовой и Евгению Фотееву, Валентине Ухановой, редакции газеты «Kodima», Ирине Сотниковой, Дарье Швецовой, Марии Кошелевой, студентке ПетрГУ Татьяне Мартемьяновой, Нине Леонидовне Шибановой за набор сложных текстов, сотрудникам сектора этнологии и рецензентам Ирине Винокуровой и Виктору Бирину, а также Анастасии Лызловой за ценные замечания при обсуждении рукописи. З. И. СТРОГАЛЬЩИКОВА

7 Т. С. ГУЗЕНКОВА, З. И. СТРОГАЛЬЩИКОВА «ВЕПССКАЯ ЭПОХА» В ЖИЗНИ В. В. ПИМЕНОВА еятельность исследователей этнической истории и культуры народов, как показывает опыт, становится частью истории изучаемых ими народов. Выбор объекта или темы исследования в их биографии всегда вызывает вопросы. В. В. Пименов в книге «Моя профессия — этнограф. Очень личные заметки о не слишком давнем прошлом, настоящем и будущем отечественной этнографической науки»7 в весьма увлекательной форме рассказывает о вхождении в этнографическую науку, о своих преподавателях: С. П. Толстове (1907–1976), С. А. Токареве (1899–1985), Н. Н. Чебоксарове (1907–1980), М. В. Витове (1923– 1968). С особой теплотой ученый вспоминает двенадцатилетнюю «вепсскую эпоху» своей жизни, которая началась в сентябре 1954 г. с утверждения на ученом совете Института этнографии «желанной» для него темы кандидатской диссертации «Этнография вепсов». Для работы над ней он переезжает из Москвы в Петрозаводск. Свои воспоминания об этом петрозаводском периоде 7 Пименов В. В. Моя профессия — этнограф. Очень личные заметки о не слишком давнем прошлом, настоящем и будущем отечественной этнографической науки / сост., отв. ред., автор эпилога Т. С. Гузенкова. СПб.: Аврора, 2015. 320 с. Д

8 В. В. Пименов. Фото из личного дела. 1958 г. (НА КарНЦ. Ф. 2, оп. 35, д. 1842, л. 2)

9 В. В. Пименов начал в 1994 г., но книга вышла в свет только в 2015 г. благодаря усилиям Т. С. Гузенковой, его вдовы и коллеги8. Решение Пименова о поступлении на исторический факультет как первый шаг в «народоведение» было случайным. Окончание школы с золотой медалью в 1949 г. позволяло юноше стать студентом любого вуза, в том числе Института международных отношений, престижного для детей партноменклатуры, к которой относился его отец, В. Ф. Пименов, занимавший в то время должность заместителя председателя Комитета по делам искусства ЦК КПСС. В этот вуз и отправился будущий абитуриент с рекомендательным письмом, но обстановка там ему не понравилась, и Пименов подал документы на истфак МГУ. Как вспоминает Владимир Владимирович, «поступив на истфак, я воображал себе свое будущее далеко не вполне ясно… слово “этнография” впервые, по-видимому, услышал от М. О. Косвена, который читал на первом курсе лекцию по истории первобытного общества»9. В отличие от случайного выбора своей будущей специальности и поступления на исторический факультет как первого шага в «народоведение», к определению темы будущей специализации В. В. Пименов, окончивший с отличием учебу на кафедре этнографии МГУ, отнесся с большой ответственностью. Ради возможности заняться исследованием вепсов он отказался от очной аспирантуры при кафедре и добился направления на работу в Государственный историко-краеведческий музей Карело-Финской ССР в Петрозаводске. 8 Соловей Т. Д. [Рецензия] // Сибирские исторические исследования. 2016. № 2. С. 111–115. Рец на кн.: Пименов В. В. Моя профессия — этнограф. Очень личные заметки о не слишком давнем прошлом, настоящем и будущем отечественной этнографической науки. СПб.: Аврора, 2015. 320 с. 9 Пименов В. В. Моя профессия — этнограф. С. 41.

10 О петрозаводском периоде жизни ученого, значении его книги «Вепсы» для последующих исследований в области вепсской этнографии писала И. Ю. Винокурова10. Обратимся к общеизвестным сведениям о жизни и научной деятельности Пименова в Карелии. Возникновению вепсской темы в жизни В. В. Пименова мы обязаны М. В. Витову, этнографу, антропологу, историку. Его основные работы посвящены истории и антропологии Русского Севера. М. В. Витов был аспирантом известного этнографа и антрополога Н. Н. Чебоксарова, возглавившего в 1951 г. кафедру этнографии МГУ. В 1952 г. он защитил диссертацию «Поселения Заонежья в XVI–XVII вв. как предмет этнографического изучения» и стал работать преподавателем на кафедре11. М. В. Витов вел занятия по антропометрии и спецкурсы по этнографии севера Европейской части СССР12. В отличие от традиционной этнографии, ориентированной на историко-этнографическую проблематику — изучение происхождения народов, их этнической и культурной истории, традиционной материальной и духовной культуры, ограничивающейся в советский период в основном рамками второй половины ХIX — началом XX в., методика антропологического исследования предусматривала характеристику исследуемых вопросов по специальным анкетам-бланкам, часть из которых заполнялись по описанию, а часть — по данным измерений. Их средние показатели высчитывались по установленной 10 Винокурова И. Ю. Владимир Владимирович Пименов и история создания книги «Вепсы» (к полувековому юбилею издания) // Вепсы, карелы и русские Карелии и сопредельных областей: исследования и материалы к комплексному описанию этносов. Петрозаводск: Карельский научный центр РАН, 2016. С. 9–20.; Она же. Владимир Владимирович Пименов: немного о петрозаводском периоде жизни и книге «Вепсы» // Больше чем этнограф: сб. науч. ст., посвященный памяти профессора Владимира Владимировича Пименова / отв. ред.-сост. В. В. Карлов, Т. С. Гузенкова. М., 2015. С. 19–29. 11 Витов М. В. Поселения Заонежья в XVI–XVII вв.: автореф. дис. … канд. ист. наук. наук. М., 1951. 20 с. 12 Пименов В. В. Моя профессия — этнограф. С. 133.

11 выборке для конкретной региональной группы. Занятия антропометрией, как отмечает В. В. Пименов, позволили ему «усвоить отдельные идеи статистического стиля мышления, какие-то фрагменты выборочного метода»13. Позднее М. В. Витов распространил метод сбора информации на основе анкеты-бланка и на этнографические явления. Первым был разработан бланк по сельскому народному жилищу, затем — для сбора сведений о традиционных сельских поселениях и комплексах традиционной крестьянской одежды14. Анализ материала, собранного по единой программе в разных этнических средах с учетом выборки, позволял более четко выявлять как сходства, так и различия между изучаемыми явлениями, а также связи между отдельными характеристиками изучаемого объекта. На основе полученных статистических данных строились картосхемы, демонстрирующие их региональное распространение. Антропологическое обследование сопровождалось сбором сведений по этнографии, топонимии, фольклору, тем самым превращая данные по современной антропологии населения в важный исторический источник. Из-за преждевременной смерти ученого15 работа по анализу экспедиционных материалов 1953–1958 гг. прекратилась16. Учитывая ее значимость, в 1997 г. его статья «Антропологические данные как исторический источник» была опубликована отдельным изданием, подготовленным Т. И. Алексеевой. В него вошли и оставшиеся после смерти М. В. Витова неопубликованные таблицы и карты по антропологии населения Русского Севера17. 13 Пименов В. В. Моя профессия — этнограф. С. 134. 14 Там же. С. 141. 15 Власова И. В. Михаил Владимирович Витов // Советская этнография. 1969. № 2. С. 156–157. 16 Власова И. М. В. Витов — этнограф и антрополог (1923–1968) // Советская этнография. 2003. № 4. С. 107–118. 17 Витов М. В. Антропологические данные как источник по истории колонизации Русского Севера. М., 1997. 199 с.

12 В. В. Пименов писал, что для него «М. В. Витов был и остается человеком, который мечтал и стремился ввести в этнографию Число»18. М. В. Витов назначил его, только что окончившего 4-й курс студента, своим заместителем по организации в 1953 г. экспедиции в Карелию и Вологодскую область. С этой экспедиции началось масштабное полевое обследование Русского Севера. В экспедиции 1953 г было обследовано 14 локальных групп, в том числе вепсы Оштинского района Вологодской области и вепсы Шелтозерского района Карелии. Здесь В. В. Пименов впервые встретился с вепсами19. Северная экспедиция завершилась в 1958 г. С 1953 по 1958 г. студентами и аспирантами МГУ под руководством М. В. Витова были произведены антропологические измерения 8,5 тыс. чел. в 84 локальных группах (не менее 100 чел. в группе), с одновременным сбором в каждой из них данных по этнографии и фольклору. Обследование проводилось по группам русских и их соседям (карелам, вепсам, саами, коми) на территории, расположенной «от финляндской границы и Чудского озера до Прикамья и бассейна Печоры»20. М. В. Витовым, как писал В. В. Пименов, «ставилась задача конкретизировать ход протекавших на Русском Севере этнических и этнокультурных процессов; выявить роль и степень участия в них нерусских этносов региона, их значение в становлении как русской, так и их собственной культур»21. Ему «хотелось доказать, что выражение „Русский Север“ должно иметь ограниченный смысл, так как здесь живут не только русские, но и другие народы (саами-лопари, карелы, вепсы, комизыряне, коми-пермяки, ненцы), имеющие, по меньшей мере, такие же пра18 Пименов В. В. Моя профессия — этнограф. С. 138. 19 Витов М. В. Антропологические данные как источник по истории колонизации Русского Севера. С. 49. 20 Там же. 21 Там же. С. 140.

13 ва на то, чтобы их этнические имена включались в название этих северных территорий. Сущность задачи, однако, заключалась не в этнонимах или топонимах, они лишь символы. М. В. Витов стремился постигнуть, как протекали сложные этнические процессы на Русском Севере, их характер и историкокультурный смысл»22. Поднятый М. В. Витовым в 1950-е гг. вопрос о неоднозначности отношения к понятию «Русский Север» приобрел актуальность значительно позднее. Специалистами по народной культуре весь Русский Север стал рассматриваться как особая этнокультурная зона, где местные особенности не только материальной, но и духовной культуры имеют сходный типологический характер. В разнообразии местных культурных памятников Русского Севера выделяется и «нечто цельное, объединяющее и придающее этому краю особую ценность для всей тысячелетней русской, да и не только русской культуры»23. Как заявил академик Д. С. Лихачев, в восприятии исследователей Север русский, потому что «спас нам от забвения русские былины, русские старинные обычаи, русскую деревянную архитектуру, русскую музыкальную культуру, русскую великую лирическую стихию — песенную, словесную, русские трудовые традиции — крестьянские, ремесленные, мореходные, рыболовецкие», а не из-за численного преобладания в регионе русского населения24. Повышенный интерес в последние годы к этнографии народов, проживающих в пределах Русского Севера, позволил осознать, что его культурная «особость» создавалась общими усилиями русского и коренных народов региона, представители 22 Витов М. В. Антропологические данные как источник по истории колонизации Русского Севера. С. 140–141. 23 Лихачев Д., Янин В. Русский Север как памятник отечественной и мировой культуры // Коммунист. 1986. № 1. С. 118. 24 Лихачев Д. С. Русский Север // Гемп К. П. Сказ о Беломорье. Словарь поморских речений. М.; Архангельск, 2004. С. 3–4.

14 которых на равных входят в плеяду творцов и хранителей общероссийских ценностей25. Поэтому, как отметил К. В. Чистов, «необходимо, по крайней мере, конкретное по возможности рассмотрение каждого случая, сопоставление его с фактами, известными для других локальных групп этого же народа или родственных народов»26. В. В. Пименов приводит пример такого, казалось бы, обыденного для традиционного ландшафта северных деревень объекта, как косая изгородь. По весьма остроумному замечанию М. В. Витова, эту лексему следует использовать «для обозначения северного региона СССР… „культура косой изгороди“! Как было бы хорошо? Отличный термин, свежий. В самом деле: Русский Север — неудачно. Он ведь не только русский. Север Европейской части СССР — длинно и скучно. А культура косой изгороди — прелестно… Надо бы внести…»27. Замечание очень меткое. Такую изгородь мы увидим на всем Европейском Севере, независимо от этнической принадлежности жителей поселений: в русских, ижорских, карельских и вепсских деревнях. Карельское (kurrensiibiaidu)28 и вепсское (kurgsiine aid)29 названия косых изгородей на русский язык переводят как журавлиное крыло (kurg — жу25 Бернштам Т. А. Аспекты уникального в свете проблемы «человек-и-традиция» (вступление в тему) // Русский Север: Аспекты уникального в этнокультурной истории и народной традиции / сост. Т. А. Бернштам, Ю. Ю. Шевченко; РАН. МАЭ им. Петра Великого (Кунсткамера). СПб., 2004. С. 2. 26 Чистов К. В. К вопросу о типологии карело-русских этнографических и фольклорных связей // Традициооная культура: общечеловеческое и этническое. Проблемы комплексного изучения этносов Карелии. Материалы симпозиума. Сентябрь 1993 г. Петрозаводск, 1993. С. 61–62. 27 Пименов В. В. Моя профессия — этнограф. С. ൡ൤ൣ . 28 Бойко Т. П., Маркианова Л. Ф. Большой русско-карельский словарь (ливвиковское наречие) = Suuri ven’a-karjalaine sanakniigu (livvin murreh). Петрозаводск, 2011. С. 115. 29 Словарь вепсского языка / сост.: М. И. Зайцева, М. И. Муллонен. Л.: Наука, 1972. С. 247.

15 равль)30. У вепсов отличительная черта kurgsiine aid — ее быстрая сборка и при необходимости разборка — использовалась в частушках (lühud pajoižed) как смена настроения у любимого31. Сейчас kurgsiine aid стала символом исчезающих деревень. По воспоминаниям В. В. Пименова, обратить особое внимание на вепсов ему посоветовал М. В. Витов32. По его примеру Пименов при работе над монографией «Вепсы: Очерк этнической истории и генезиса культуры» не только занимался этнической историей народа, но изучал роль вепсов в формировании современной этногенетической и этнографической картины на Русском 30 Там же. 31 Eerola J. Vepsläižed lühud pajoižed. Helsinki, 2016. S. 55. 32 Ibid. S. 110. Косая изгородь, д. Озёра Подпорожского района Ленинградской области. Фото Т. Педак. 1972 г. (ERM Fk 1666:28)

16 Севере. В то время часть исследователей вслед за А. Шегреном, открывшим вепсов в 1824 г. и заявившим об их связи с летописной весью33, поддерживали это предположение, в основном полагаясь на созвучие названий. Весьма устойчивой оказалась и концепция их полной ассимиляции среди северных великорусов, основанная на известном утверждении Н. М. Карамзина в примечаниях к первому тому «Истории государства Российского», что «Весь, Меря, Мурома, наконец, обратились в Славян»34. Даже в таком авторитетном издании, как «Большая советская энциклопедия», на что обратил внимание В. В. Пименов, в статье «Вепсы» древняя весь объявляется их предками, а в статье «Весь» утверждается, что она была ассимилирована русскими племенами в X–XII вв.35 По окончании экспедиции в Карелии летом 1953 г. В. В. Пименов обратился в Карельский государственный краеведческий музей с попыткой прояснить вопрос о возможности трудоустройства после окончания университета. Музей возглавлял Иван Михайлович Мулло, педагог, краевед, опытный музейщик36. Он обещал выслать заявку в МГУ для направления на работу в музей. Перед распределением В. В. Пименов имел сложный разговор с руководителем кафедры Н. М. Чебоксаровым: «…я слышал, что Вы увлечены мыслью об изучении вепсов. Согласен, этот народ очень интересный и, разумеется, заслуживающий изучения, но, поверьте мне, в Сибири имеется много народов, ничуть не менее интересных и столь же нуждающихся в изучении». И все же сделать из Пименова нужного для кафедры специалиста-сибириеведа не удалось, 33 Подробнее об исследованиях вепсов А. М. Шегреном см.: Строгальщикова З. И. Вепсы в этнокультурном пространстве Европейского Севера. Петрозаводск, 1916. С. 74–76. 34 Карамзин Н. М. История государства Российского: в 12 т. М., 1989. Кн. 1. Т. 1. 35 Пименов В. В. Вепсы: очерк этнической истории и генезиса культуры. М.; Л.: Наука, 1965. С. 57. 36 Пименов В. В. Моя профессия — этнограф. С. 143.

17 он не отказался от намерения поехать в Петрозаводск. К моменту распределения заявка из Карелии не пришла. Для выяснения причин В. В. Пименов выехал в столицу Карелии. Как оказалось, в марте 1954 г. в музее сменился директор. Им стал Ф. И. Егоров, бывший военный, а И. М. Мулло занял место его заместителя37. В результате переговоров В. В. Пименов был отправлен в Министерство культуры республики, где в его присутствии ушла телеграмма в МГУ. Этот эпизод объясняет необычную запись в автобиографии Пименова о поступлении на работу ИЯЛИ в 1958 г.: «После окончания университета добился назначения на работу в Петрозаводск… в Гос. историко-краеведческий музей на должность зав. отделом»38. После поступления осенью 1954 г. в заочную аспирантуру В. В. Пименов переехал в столицу Карелии. В музее он занял должность заведующего отделом «Дореволюционное прошлое Карелии», в котором, кроме него, был еще один сотрудник — И. Н. Тихонов. В представленной В. В. Пименовым автобиографии при поступлении на работу в музей привлекает внимание сообщение о его родителях. Он весьма лаконично сообщает, что отец, Пименов Владимир Федорович, является работником «в аппарате Правления ССП (Москва)», а мать, Никольская Е. П., не работающая по состоянию здоровья39. Еще более неопределенно пишет он о должности отца в автобиографии, представленной в 1958 г. при поступлении на работу в ИЯЛИ: «…занимал должности зам., а затем начальника отдела ис37 Каюмова М. Р. Государственный историко-краеведческий музей Карелии в 50-е гг.: страницы истории (по материалам НА РК и НМ РК) // Вестник Национального музея Республики Карелия. Вып. 8. Петрозаводск, 2021. С. 1–22. 38 НА КНЦ РАН. Личное дело В. В. Пименова. Ф. 2. Оп. 35, 1842. Л. 5. 39 НМ РК. Личное дело Пименова Владимира Владимировича № 2/86. Л. 4 (начато 29.09.1954, окончено 28.09.1958).

18 Фото автобиографии из личного дела Пименова В. В. Из собрания Национального музея Республики Карелия. Личное дело № 2/86, л. 4

19 кусств… в Воронеже… с 1944 г. работает в Москве. Член КПСС»40. Нежелание В. В. Пименова афишировать высокий статус своего отца, принадлежащего к партийной и творческой элите страны41, многое говорит о его характере. Позднее, размышляя о причинах отказа от поступления в очную аспирантуру и выбрав местом работы Карелию, Пименов приходит к мысли, что в этом поступке отразилось, хотя и неосознанное, его «стремление к самостоятельности, свободе, желание попытаться собственными силами и средствами строить свою жизнь и судьбу»42. В воспоминаниях ученый не говорит о сложностях, с которыми ему пришлось столкнуться на первом месте своей работы. Напротив, ему все понравилось: Петрозаводск, заново отстроенный после освобождения в 1944 г. от финской оккупации, помощь сотрудников в устройстве на новом месте жительства. Он нашел комнату в частном секторе, установил деловые отношения с коллегами, нашел среди них и друзей. Быстро освоил экспозицию своего отдела, а вскоре и всех трех отделов — природы, дореволюционного прошлого Карелии и советского периода. Во время воскресных дежурств проводил и обзорные экскурсии по музею43. В статье М. Р. Каюмовой, посвященной работе музея в 50-е гг. ХХ в., ситуация выглядит не столь благополучной. Музей размещался в здании бывшей 40 НА КНЦ РАН. Личное дело В. В. Пименова. Ф. 2. Оп. 35. 1842. Л. 4. 41 Интересные сведения о своем деде, В. Ф. Пименове, являвшемся «довольно крупным советским чиновником, даже сановником в сфере искусства», и его взаимоотношениях с В. В. Пименовым сообщает сын В. В. Пименова Алексей в интервью с А. С. Солдатовой: «Он был подлинный, абсолютный интернационалист» (Больше чем этнограф: сб. науч. ст., посвященный памяти профессора Владимира Владимировича Пименова / отв. ред.-сост. В. В. Карлов, Т. С. Гузенкова. М.: Издательство Московского университета, 2015. С. 7–16). 42 Пименов В. В. Моя профессия — этнограф. С. 143, 182. 43 Там же. С. 185–186.

20 заводской церкви, которое в 1929 г. по решению Наркомпроса было ему передано (ныне Собор Александра Невского). Переоборудование церкви под музей продолжалось несколько лет. Состояние помещения считалось неудовлетворительным. На 1955–1956 гг. был запланирован ряд работ по его реконструкции, так как существовала угроза обрушения перекрытий первого этажа. Поэтому в здании шел постоянный ремонт, проводились реэкспозиции, борьба за сохранность фондов. Как идеологическое учреждение музей находился под постоянным контролем партийных и государственных органов. Цензурировались даже этикетки (их оформляли на двух языках — русском и финском), на музейном совете обсуждались методички по экскурсиям. В совет входили не только музейщики, но и представители партийных и общественных организаций, научных учреждений республики. Директору предписывалось «установить постоянный контроль за качеством экскурсий путем прослушивания и анализа отдельных экскурсий». В апреле 1955 г. Коллегия Министерства культуры КФССР приняла постановление «О состоянии и мерах по улучшению работы Государственного историко-краеведческого музея»44. В Национальном архиве Карелии сохранилась записка А. М. Линевского Зарецкому райкому КПСС Карело-Финской ССР по вопросу проверки в 1953 г. работы Госмузея КФССР. В ней А. М. Линевский, кроме обеспокоенности за сохранность фондов, высказал серьезные претензии к работе отдела «Дореволюционное прошлое Карелии», предложив сменить его заведующего. Поэтому появление в Петрозаводске В. В. Пименова, заявившего о желании работать в му44 Каюмова М. Р. Государственный историко-краеведческий музей Карелии в 50-е гг.: страницы истории // Рябининские чтения-2019. Петрозаводск, 2019. С. 11.

Made with FlippingBook

RkJQdWJsaXNoZXIy ODE3NTM=